«Квартет И»: «Юмор — это наш способ понять себя и окружающих»
«Квартет И» сделал подарок своим зрителям и представил несколько отрывков из своей новой ленты «О чем говорят мужчины. Продолжение», премьера которой состоится 22 февраля. О чем продолжают говорить мужчины, каким был путь к успеху самого знаменитого квартета, и как важна качественная конкуренция — на эти и другие вопросы нам ответили участники «Квартета И» Алексей Барац, Александр Демидов, Ростислав Хаит и Камиль Ларин.
Перед тем, как «выстрелил» ваш первый спектакль, вы сами ожидали такой взрывной успех?
Барац. Мы ожидали успех со дня на день, начиная с 4-го курса. Нам его сильно хотелось, вернее, нам хотелось делать то, что мы делаем, и чтобы это имело успех. Не хотелось, чтобы мы это делали без успеха... Хотя долгие годы успехом для нас было ощущение, что 200 человек в зале, 200 человек вокруг — это уже и есть успех... Саша выходил быстро после спектакля звонить по телефону, то есть делать вид, что звонит по телефону, а на самом деле ловил взгляды уходящих зрителей. «День Радио» — успех накопившийся: мы шли к нему почти 10 лет. Ожидали ли мы этого? Было ощущение, что мы делаем нечто такое, что может «взорваться». Помню, на репетиции хожу по фойе и в первый раз со стороны вижу, как ребята втроем поют «учительницу первую мою». Все мощно светится, играет — так в нашем театре до этого не было! Поэтому «День Радио» считаем «точкой отсчета» для нашего «современного этапа». То есть «до» — пробный этап, а это уже современный этап, где мы пишем сами. «День Радио» — первая пьеса, которую мы написали сами от начала до конца! С него пошла череда современных пьес, то есть привлекающих к нам зрителя: понимание, что он что-то может услышать про себя.
Демидов. «День радио» — пьеса, которая действительно взорвала все! В 1998 году, когда мы переехали в ДК им. Зуева, решили, что напишем проходную пьесу, будем читать талмуд всяких новостей и смешных шуточек, а «Несчастный случай» будет петь. Мы нашли свой язык, убрали спектакли классики, стали формироваться дальше. «О чем говорят мужчины», тоже так «сварилось», вспомнили свои истории, записали, отстроили — бабах! Вроде бы каждый живет своей жизнью, но все в одном котле: деньги — вместе! Мы не разойдемся! Никто нас не поссорит! Йоко Оно ни у кого не появилась, чтобы нас разругать! Все отлично! И вот уже 10 лет вместе, 15, 20… А сейчас я пишу книгу «Квартет Я» о том, что мы уже 30 лет вместе: 25 на сцене и пять в институте, а Слава с Лешей — еще 10 лет, с тех пор как в школе за руки взялись.
То есть уже поругаться шансов нет?
Б. Ну так 25 лет дружбы…
Хаит. Ругались много раз... Невозможно, живя столько лет, не ругаться.
Д. Ну, когда-то ругались, немножко, но уже все стало на свои места. Несмотря ни на что, можно друг другу надоесть. А, с другой стороны, вот у тебя проблема — к кому ты идешь? К друзьям, рассказывать: «Блин, вот у меня на личном фронте…» Скажут в ответ: «Да ну их, баб всех, на фиг!» И свою историю расскажут: «А вот у меня папа…» или «А у меня бабушка...» В итоге все опять переговорили, и у ребят это выразилось в пьесы, у меня вылилось в стихи и песни.
Благодаря чему не разошлись?
Х. Потому что ругались часто. Расходятся те, которые не ругаются, а кто ругается, не расходятся.
Д. А как мне жить без Славы? Леши или Камиля? Для меня это все равно, что отрезать руку или ногу.
Ваша успешна я работа как коллектива основана на некоем общем восприятии жизни, но к нему вы пришли разными путями? Какие фильмы, книги, люди вас сформировали?
Д. Мы формировались все вместе: пять лет института, одни педагоги, великие артисты, давшие нам универсальное и разнообразное образование. Благодаря нашим учителям мы в Довлатова окунулись. Пять лет доказывали друг другу, кто интереснее, кто лучше перед девчонками, а потом решили уже доказать всем и сделать свой театр! Такая мысль приходит на ум каждому выпускному курсу, только не у всех получается.
Вы назвали Довлатова. Какие еще авторы стали вашим источником вдохновения, примером?
Д. Чехов, Аверченко, Зощенко, Ликок… Много авторов, причем необязательно пишущих смешно. Слава недавно прочитал «Анну Каренину» и просто в восторге, насколько современно и интересно. Когда нам преподавали зарубежный театр, мы «образовывали», старались подтянуть друг друга, рассказывая, кто что прочитал, смотрел. В этом опять же был соревновательный интерес: я крутой, во всем разбираюсь!
Куда дальше будете двигаться? Какие планы?
Б. В смысле? Я — домой (смеется). Планы — продолжать в кино и делать хорошие спектакли — кропотливая работа. Хотя у нашего режиссера, который хочет помочь русскому театру, была идея поставить спектакли на поток.
Д. Сложно найти эмоции, когда выходишь на сцену сто тысяч раз, говоришь один и тот же текст… Как в свое время Юрий Никулин и цирком занимался, и общественным деятелем был, снимался в серьезных кинолентах и при этом оставался комедийным актером, клоуном. Сейчас на драматургии у нас сосредоточились Слава и Леша, пишут вместе с Сережей Петрейковым, а мне, видимо, не хватает эмоций, разнообразия. Хочу показать себя публике с другой стороны, сказать: «Ребята, я еще чуть-чуть интереснее…»
Тогда вас можно поздравить, Александр, — в прошлом году вы стали лауреатом премии «Поэт года»!
Д. Приятно, что вы это говорите, потому что мало кто знает об этом. Пишу я стихи и песни лет с 18, с самого поступления в институт, еще до образования «Квартета И». У меня, работающего 20 лет с «Квартетом», не было еще ни одной театральной награды, а здесь — «Поэт года» в номинации «Лирика»! Приятно, что Союз писателей заметил меня именно как поэта, а не как публичную персону — дескать, приведем его, разбавим нашу презентацию. Целую ночь сидел с этой статуэткой, пытался естественным путем пережить (улыбается). Легче, конечно, чувствовать себя «Квартетом И», нестись этим локомотивом! Но хочется параллельно везти какую-то тележку со своей поэзией или маленький вагончик со своими песнями. Хорошо, что мы до сих пор пытаемся что-то доказать лично друг другу! Тем сильнее развивается многогранность, которая есть индивидуально в каждом из нас. Ведь ради совокупности этих индивидуальностей миллионы людей следят за нашим творчеством.
Б. Мы все главные в нашем деле, все тянем, но функции у нас распределились с течением времени. Сейчас, надеюсь, я сделаю вылазку для смены атмосферы, «игры другими мышцами» в какое-нибудь кино. Но своим основным делом и делом, по которому хочу, чтобы о нас и лично обо мне судили, является театр.
Ваш коллектив, наверное, все-таки больше про театр, а не про кино?
Б. На мой взгляд, в театре мы просто больше преуспели, чем в кино. Хотя мне очень нравится заниматься кино, просто кино — это длинная технологическая цепочка.
Д. В кино результат зависит от огромного количества вовлеченных людей, из которых профессионалов очень мало.
Б. Но мы сами растем. Если «День радио» сильно отличался от «Дня радио» театрального — качеством, как мне кажется, то, например, «О чем говорят мужчины» и «Разговоры мужчин среднего возраста» уже можно сравнивать.
Сформулированная в ваших произведениях жизненная философия вам лично помогает?
Х. А какая у меня философия? К примеру, фразы из фильма «О чем говорят мужчины» об общении с женщинами разошлись на цитаты, стали для многих правилами жизни. Все, что мы написали, в итоге выкристаллизовалось в формулировки, но формировалось изначально на основе жизненного опыта. Нельзя сказать, что мы сформулировали, и нам это начало помогать! В жизни нет универсальных правил, поскольку для каждого человека есть свое собственное правило, и оно может изменяться каждый день. Поэтому тут вопрос не правил, а вопрос пониманий.
Д. Как сказал Довлатов, «нужно иметь мужество, чтобы так любить жизнь, зная о ней всю правду». Мы, собственно, по этой довлатовской истории и идем: любим жизнь, зная о ней всю правду, и имеем мужество этим делиться. Когда человек видит, что с ним делятся похожей проблемой: так же он бегал и так же ему жизнь по башке давала или так же он с другом подрался, друг его предал — только сказано языком театра, и все это обретает другой смысл, другую философию, которая, безусловно, помогает жить. А как иначе?
Как вы думаете, о чем будут шутить 10–15 лет спустя?
Б. Люди шутят всегда об одном и том же. Юмор — парадоксальная вещь! Это способ осмысления того, что происходит с тобой, что происходит вокруг. Нас спрашивают: почему вы смешно пишете? А это наш способ понять себя и окружающих.
В отзывах на ваши работы можно встретить: «богохульники», «матерщинники», «ушли после первых 20 минут». Хотя лично для меня это стало мощным импульсом, чтобы прийти на ваш спектакль!
Б. Мы чувствуем на себе, что контекст поменялся, прежде всего когда, собственно, пишем. Нельзя ни в коем случае упоминать РПЦ. Если ты служишь Богу и веришь в общечеловеческие ценности, а сам носишь вот такие золотые кресты, ездишь на «Мерседесах», то неплохо бы об этом говорить, но почему-то нельзя. Нельзя говорить практически ничего о нашей власти.
Д. Нельзя ругаться матом!
Б. Я знаю множество очень интересных и умных людей, которые с удовольствием вставляют матерщину. Просто слово, написанное из трех букв на заборе, и слово, уместно употребленное в речи, — это два разных слова, несмотря на то, что из тех же букв состоящее и в той же последовательности... Лицемерие в чистом виде!
И как с подобным отношением бороться?
Б. Единственный способ сейчас с этим бороться — не обращать внимания и жить в своей жизни, в своем мире и не менять способ существования и общения. Мы вообще заметили, что в обществе настолько ощутимо слышится диссонанс между тем, что нам предлагают в «официальном пространстве», и чем на самом деле люди живут. Мы хотим это отобразить в новом спектакле, в новом формате — по аналогии с «квартирником» мы сделаем «квартетник», где люди просто садятся за стол и разговаривают по-человечески, нормально. Не про машины, не ругаясь про Украину и Россию, а вот именно тепло! Гламурного трепа поверхностного полно, мордобоя тоже, а вот середины, где люди разговаривают, — ее, особенно в Москве, мало! Я надеюсь, что за этим к нам и приходят.
Д. Некоторые выходят из-за этого. Одна дама сказала: «Лучше б я омаров купила, съела, чем смотреть на эту фигню».
Б. Что ж, но она честно сказала, молодец! (Смеется.)
Какое произведение из тех, что вы создали, считаете квинтэссенцией вашего собственного восприятия жизни?
Х. Я под каждым произведением легко могу подписаться, но, наверное, «Письма и песни» мне ближе всего. Там есть различные темы и высказывания, которые, пожалуй, мне очень близки.
Сейчас телевидение переполнено юмористическими проектами. Как влияет конкуренция на вас и жанр в целом?
Б. Безусловно, конкуренция стимулирует. Есть Comedy Club, сильно отличающийся от нас, и Гришковец, который ближе. Хотя нас телевидение не принимает особо, как и мы его. В интернет-пространстве тоже нас мало. Было бы замечательно, если бы наработалась конкуренция нашего формата… К примеру, если будет качественное российское кино, то с большей вероятностью к нам придут, чем не придут. Когда же выходит чудовищный фильм, когда эксплуатируются наши названия — «О чем молчат женщины», — и люди с трудом понимают, мы это или не мы. Пришел человек на фильм с похожим названием — а мы же для зрителей все живем в одной комнате, на одних сундуках! — и думает: «А, чушь какая-то». Соответственно к нам уже не придут. Поэтому конкуренция, но качественная необходима!
В первом фильме вы едете на автомобиле, сейчас — на поезде, а на бизнес-джете полетите когда-нибудь?
Д. Вы знаете, я бы с удовольствием. Помню первый наш полет с Андреем Губиным, когда нас «Лукойл» заказал к себе в Нарьян-Мар...
Б. Ну ты вспомнил, конечно!
Д. Ну так я такого не видел, чтобы был самолет, где я на кожаном кресле, да еще лечу с Андреем Губиным, в то время очень популярным! В общем, я себя чувствовал владельцем джета.
Какие точки на карте вас вдохновляют? Где к вам приходит муза?
Д. Я обожаю Лондон, как ни странно... Думал, вот Париж надо «увидеть и умереть», а меня он сильно разочаровал. А Лондон — напротив: ожидал дожди, будет скучно и серо… Но, когда мы туда приехали, я влюбился в этот город. Еще мне очень нравится Доминикана, а жена постоянно зовет на Мальдивы. Там, мне кажется, есть какое-то вдохновение… Узнаю, когда туда доеду (улыбается).
Б. Я все время в Нью-Йорке, потому что там родня и друзья. В Лондоне учится дочка старшая, и Риджентс-парк стал давно местом семейных прогулок, а так острова — Мальдивы, Сейшелы...
Д. Еще есть такое место — дача на Симферопольке, пятидесятый километр, Крюково...
Б. Да! Но самый главный город, куда нужно ехать, даже зимой, — это Одесса.
Х. Лучше всего я себя чувствую в Одессе, конечно. Люблю путешествовать по Южной Европе: Италия, Испания. Наверное, люблю любое место, где есть море. Я родился на море и в этом плане очень банален: море есть — и хорошо.
В связи с современной политической ситуацией планируете ли новый «День выборов»?
Б. Нет, пока не планируем. У нас выборов нет, какой там «День...»!?
